Abasheva M. P., Zyryanova A. I. First Attempt at Writing: about the Unpublished Tale by Lev Kuzmin… вателя советской культуры Константина Богданова, создание таких фольклорных текстов не всегда сводится к идеологическому «заказу»: «существование “фальшлора” труднопредставимо вне аудитории, демонстрирующей свое согласие на его потребление» [Богданов 2009: 16]. Образ Сталина в это время распространен во многих фольклорных жанрах: «Стихи и песни народов Востока о Сталине» (1935), «Народные песни о Ленине и Сталине» (1936), «Песни горцев Кавказа о Ленине и Сталине» (1936), «Сказки народов Советского Союза» (1942). Активнее всего новый эпос создавался на Севере. Примечательно, что в сборнике сказок народов Севера есть сказка с таким же, как у Кузьмина, названием («Звезда счастья»), хотя и другим сюжетом. Здесь изображена встреча жителя Севера Баркауля со Сталиным и увиденная Кремлевская звезда становится ярким событием в жизни героя: «У Сталина гостил, как дома гостил. Трубку с другом вместе курил… Летел домой в тайгу Баркауль на огненной птице и пел песню: объективно совпадают с общеплеменными интересами, со стремлением к гармонизации порядка…» [Неклюдов 2003]. Мотив дружбы между Мао и Великим Вождем повторяет мотив побратимства в русских былинах и богатырских сказках (см. подробнее: [Жирмунский 1962: 28]). Сталин и Мао изображены в духе двух богатырей – старшего и младшего, или Царя и Богатыря (примеры таких пар встречаются в фольклоре разных жанров – Илья-Муромец и Владимир, Павел и Суворов, Сталин и Ворошилов). Приведем для сравнения цитату из сборника «Сказки народов Севера»: «Те орлы – Ленин и Сталин. Далеко они полетели – везде злых шуленгов купцов прогонять. Жизнь новую построят» [Сказки народов Севера 1951: 229]). Сравнение Сталина с орлом («…возглавляемый великим Вождем Мира, подобным горному орлу в полете» [Кузьмин б/г: 2]) характерно для фольклорных сказок о богатырях-вождях 1930–1950-х гг. (см. подробнее: [Козлова 2013]). Богатырские образы и образы вождей, в свою очередь, воплощают глубокие архетипические символы, характерные для изображения не только Царя, но и Бога. Х. Гюнтер в работе «Архетипы советской культуры» пишет о том, что образ «отца Сталина», который прославляется как свет, солнце, звезда, орел в творчестве советских сказителей, «…имеет свои истоки не только в фольклоре, но и восточной панегирике, так что можно говорить об “ориентализации” советской культуры» [Гюнтер 2002: 756]. Несомненно, сравнение Сталина с солнцем, светом («Наш ведь славной вождь, хвальной Сталин-свет…») [Крюкова 1946: 123] в советском фольклоре восходит к солярной мифологии, где «солнце из-за его всепроникающих лучей и занимаемой им господствующей позиции наводит на мысль о силе и свете, от которых ничто не может быть сокрыто. Олицетворение этого всевидящего ока само должно быть всезнающим существом» [Олкотт 1911]. Итак, первая сказка Кузьмина видится нам не столько как авторское произведение, сколько как полуфольклорный (по структуре и характеру образов) или постфольклорный (по способу обращения с материалом) текст, укорененный в общественно-политическом дискурсе времени (1950-е гг.), построенный на архетипических основаниях. Идеологический контекст здесь вторгается в сказочную структуру прямо, откровенно и наивно. И традиционные сказочные формулы соседствуют с дискурсивными формулами советской пропаганды. «Звезда счастья» демонстрирует «наивное» освоение жанра сказки начинающим писателем, рабочим пареньком – и ценен текст, быть может, именно тем, как буквально он воспроизводит идеологический шум времени. Много на небе звезд, Ярко горят они, Но ярче их горят звезды На башне Кремля. Слава великому другу!» [Сказки народов Севера 1951: 233] Как видим, образ рубиновых звезд присутствует в обеих сказках с одинаковым названием. Появление фигуры Сталина в сказке – не только тенденция фольклорных жанров 1930 ‒ начала 1950-х гг. Вождя прославляли в стихотворениях, поэмах и песнях признанные мастера советской детской литературы (С. Маршак, А. Барто, А. Чуркин, С. Михалков и др.). Так, например, в стихотворении «Сталин думает о нас» (1952) Сергея Михалкова Сталин предстает в образе всезнающего и всевидящего помощника страны: За Уралом, на Байкале, Ты больной лежишь в избе, Ты не бойся – знает Сталин, Помнит Сталин о тебе. Он пошлет людей надежных, Чтоб тебя в тайге найти, Отыскать в глуши таежной И от гибели спасти. [Михалков 1952: 6] Таким образом, текст Льва Кузьмина оказывается вписанным в политический и культурный контекст времени. Заметим, однако, что сам этот контекст детерминирован глубинными, даже архаическими свойствами фольклора, мифа, народного сознания. Стремление героя кузьминской сказки освободить народ от гнета императора когда-то было предопределено «мотивами деятельности героя архаического эпоса, которые 85