Алексеева Л. М., Мишланова С. Л. ТЕОРИЯ ДЕРИВАЦИИ (к 85-летию профессора Л. Н. Мурзина) включает понятия процессуальности создания языковых единиц, изоморфизма деривационных процессов, текстового характера порождаемых единиц, а также ментального характера их производства. Деривация вошла в лингвистику, образно говоря, через «парадное крыльцо». О ней сразу заговорили в лингвистических кругах. Термин «деривация» становится все более употребительным в научных исследованиях. Вскрываются все новые и новые аспекты деривации, делаются попытки провести границы между различными видами деривации: лексической, синтаксической, семантической, морфологической, формальной [Мурзин 1989]. Очевидно, что лингвистика 70-х гг. ХХ в. была готова к появлению обобщающей теории, какой и оказалась теория деривации. Хотя исторические корни дериватологии можно усматривать еще в линии Декарта, который полагал, что употребление языка всегда инновационно, т.е. ничем не ограничено. В обычной речи человек не просто повторяет то, что он уже слышал, но производит новые языковые формы – новые для его речевого опыта, и даже для языка в целом. Как указывал Л. Н. Мурзин, данное направление лингвистики нельзя считать собственно отечественным. Ее начало он усматривал в трансформационной грамматике Н. Хомского, когнитивной и дискурсивной теориях текста. Л. Н. Мурзин опирался на лингвистические воззрения В. фон Гумбольдта (единство эргон и энергии), психологические представления о языке А. А. Потебни, понятие синхронной динамики языка (казанская лингвистическая школа), а также использовал некоторые положения трансформационной грамматики Н. Хомского, связанной с изучением коммуникативно значимых единиц [Гумбольдт 1984; Мурзин 1984; Потебня 1999]. В дериватологии взгляды на язык оказались ориентированными на человека и его потребности в речепорождении. В этом смысле проблема «язык человека», решаемая в трансформационной грамматике, была переосмыслена в дериватологии как «человек в языке». В основе деривационной концепции Л. Н. Мурзина лежал главный принцип: осмысление дихотомии статики/динамики. Это была самая существенная черта разрабатываемой им динамической теории языка. Впервые принцип динамизма был раскрыт в работе «Синтаксическая деривация» (1974). Форму законченной концепции данный принцип получил в работах «Основы дериватологии» (1984) и «Текст и его восприятие» (1991), в которых Л. Н. Мурзин сформулировал основы нового в лингвистике того времени направления. Считаем, что дериватология произвела коренные изменения в отечественной лингвистике. В Перми за период 1974–1991 гг. по проблемам деривации было выпущено 19 сборников, проведено 4 Всесоюзных научных конференции («Проблемы дериватологии», «Деривация и история языка», «Деривация в речевой деятельности», «Принцип деривации в истории языкознания и современной лингвистике»), защищено 18 кандидатских и докторских диссертаций пермскими лингвистами. В Пермском государственном университете в 70-е гг. ХХ в. создалась творческая атмосфера, которая способствовала формированию нового лингвистического направления – динамической лингвистики. В этот период публикуются научные труды С. Ю. Адливанкина по словообразованию, в которых он утверждает, что словообразование не может быть отнесено к какому бы то ни было уровню языка, поскольку части, уровни, стратумы не могут вместить что бы то ни было по природе своей процессуальное [Адливанкин 1980: 22–23]. В это же время получает известность теория коммуникативной номинации Л. В. Сахарного [Сахарный 1979]. Проблемы дериватологии привлекали внимание Г. В. Колшанского (1975), интересующегося принципами лингвистического анализа языка. Г. В. Колшанский понимал язык как динамическую систему, в которой каждое речевое произведение является отдельным проявлением функционирования языка. Любое речевое произведение, по его мнению, отражает познавательное содержание человеческого мышления. Формулируя цель лингвистического анализа, он акцентировал важность теоретического воссоздания механизма речепроизводства в связи со всей совокупностью выражения мыслительных процессов. К этому же направлению можно отнести работу Г. Г. Почепцова «Конструктивный анализ структуры предложения» (1971), в которой он утверждал, что понятия ядерности/неядерности предложения не зависят от процедуры его описания, ядро не зависит от контекста, каждое предложение обязательно имеет ядерные компоненты. Работу И. А. Мельчука «Строение языковых знаков и возможные формально-смысловые отношения между ними» (1968) также можно считать родственной дериватологическому направлению. Исследователь анализировал понятие большей/меньшей сложности языковых знаков. Бульшая формальная сложность знака А выражается либо в добавочном элементе, либо в добавочной операции. Бульшая смысловая сложность знака А выражается в том, что в его определение приходится включать знак В. 128